а) Казань. Знакомица старая, проруха на плече. Неубранная, вся обледенелая, ветреная. Поработаем апрелем на лестнице, поговорим стихи вот эти: «Я сошью себе чёрные штаны Из бархата голоса моего…» на улице Маяковского. На улице Бутлерова (56) заждёмся открывающих дверь, встречающих для того чтобы стать нам гостями, заглядимся на умильную собачку вокруг лужи.
А там и принудительное настроение курсом быть добром для этих людей. Что же они делают здесь? Почему чужбина окружила со всех сторон, почему же верности и любви – резервации на неведомом острове классической культуры, где ядерные испытания Достоевского и Чехова уже давно уничтожили всякую жизнь?
Следующим днём Айрат ведёт в дом на Подлужной улице, где художник Владимир вместо того, чтобы только слушать – говорит и точно, очень верно рисует словами мой облик. Дом – тёплый, обжитой, полный звуком. Там в комнате налево от входа висит Катина «кровать» - такая картина, которая мне по нраву более других.
А тут уже и БаРС приходит, и поёт его и нас вместе с ним поёт. И Айрат подпевает и я подпеваю, а Олег рисует.
А ночью я подслушивал Айратов намаз, читал благовест от Луки, и спал затем беспечально.
Остался только понедельник, должный быть отданным всецело библиотечной радости познания, однако отданный в большей степени разговорам с Айгуль, которой пообещал я писать письма, чтобы схожее стало родственным, приятное – незаменимым. Здравствуй, Айгуль. Будь здорова.